Ирина Асаба - Амнезия [СИ]
— Пусть вампиры… Только где раны? Где укусы? — стоял на своем Веник, не собираясь никуда уходить. — Что прям взяли и выпили за раз три литра крови? Даже не три… Шесть
— Какие три литра? — ошарашено посмотрел на приятеля младший мальчик.
— Ну, помню я где-то читал, что в ребенке три литра крови. А так как их было двое, то выходит шесть. Черт с ними, с вампирами! Но зачем они их складировали?! Закопали бы и концы в воду, а тут нет. В ящички аккуратненько положили. Крышечками прикрыли.
— А может они это, того… Может они их туда положили как эти… Как жертвы? — путаясь в словах спросил Тузик?
— Предположим… — присев на один из ящиков задумался старший мальчик. — Только для кого? Где у них идолы или кто тут должен по их правилам быть? И как давно они тут лежат? Ведь ребята пропали уже неделю назад. Они бы уже вонять давно начали. А наши целехонькие. Ничем не пахнут.
— Не пахнут, — возразил Тузик. — А помнишь, ты мне про старцев рассказывал? Может это от песка? От температуры воздуха. Может они тут, как законсервированные лежат.
— Пусть законсервированные, — согласился Веник. — Только как они умерли и умерли ли вообще?
— Ты о чем? Как это, умерли ли? — поинтересовался Тузик, подходя ближе к ящику с Бананом.
— А может они спят? Посмотри на кожу. Видишь розовая? — ответил Веник и потряс над ящиком фонарем. Фонарь вдруг ярко мигнул и погас, оставив ребят в полной темноте.
— Веник! Миленький! Пошли отсюда! Ты не представляешь, как мне страшно! — взмолился маленький Тузик.
— Да пошли, чего уж там. Теперь ничего не поймешь. И все равно… Какие то эти покойники не такие…
На рыночной площади, в отличие от тихих улочек города, бурлила жизнь. В торговых рядах шумно зазывали покупателей кавказцы, предлагая южные фрукты, цветы и специи. Крепкие волнующие ароматы кружили голову. Пышные головки хризантем благоухали так сильно, что перебивали терпкие запахи корицы, имбиря и гвоздики. Слышались мерные удары топора — это мясник рубил мясо. Русские торговки отличались пышностью и дородностью. Они лениво переговаривались и лузгали семечки. В русских рядах пахло уже иначе. В нос шибал ядреный запах соленых огурцов и приторно сладкий меда.
Чуть в стороне раскинул просторный шатер цирк-шапито. Треугольные флажки празднично полоскались на растянутых веревках, а на брандмауэре жилого дома, была закреплена огромного размера афиша, изображающая женщину-змею. У полотняной палатки с надписью — "касса", толпился народ. Невдалеке стоял лилипут в наряде клоуна и ловко жонглировал мячами. Очередь за билетами была еще приличной, хотя представление уже началось. Чернов, подумав, что вряд ли ему достанутся билеты, простой он здесь хоть до конца представления, двинулся в обход. Придти сюда его заставила безысходность. Он вертел в голове эту ситуацию и так и этак. И все равно все концы сходились на цирке. Поэтому, решив потратить свободный день на эти глупости, он из квартиры Забродина пошел прямо сюда.
С тыльной стороны гигантского шатра пахло уже совсем по-другому. Несмотря на открытое пространство, в этой стороне площади, казалось навечно, поселился запах навоза и диких зверей. Выделенная мэрией территория была обнесена сеткой "рабицей", но калитка в сетке была открыта. На площадке, немного в стороне стояло пять мощных грузовиков с красочно оформленными кузовами и надписями по бортам — ЦИРК. Перед служебным входом вяло водил метлой служитель в униформе, одновременно дымя сигаретой, прилипшей к углу губы. Желанию Чернова пройти через служебный вход в помещение цирка, он почему-то воспротивился и замер на пороге, перегораживая собой и метлой вход. Чернов козырнул и достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение. Дядька покрутил красные корочки в руках и молча отошел в сторону. Опер прошел в служебные помещения и с удивлением стал осматриваться. В его голове никак не укладывалась возможность разместить, такое количество оборудования и зверей всего в пяти пусть и больших, но всего-навсего грузовиках, а не в железнодорожных вагонах.
Юрий проследил за движением артистов и понял, где находится выход в зал. Стараясь не привлекать к себе внимания, он двинулся в ту сторону, постоянно сшибаемый циркачами, спешащими по своим делам. Над головой стайкой пролетели воробьи, подняв ветром от крыльев волосы на его макушке. Огромный футляр, окрашенный черной краской, который униформа катила на колесах в зал, буквально вытолкнул его из-за кулис. Чернов сделал шаг в сторону, чтобы не попасть на арену, перешагнул через низко висящий канат и тут же оказался в рядах заполненных зрителями.
Присев на боковую ступеньку, он с интересом принялся следить за представлением, с нетерпением ожидая выхода женщины-змеи. Цирковые номера сменяли друг друга, и зрительный зал взрывался шквалом аплодисментов. Провинциалы в едином порыве благодарили артистов за радость принесенную цирком в их серые и скучные будни. Сердце у Чернова замирало каждый раз, когда на арену выходил шталмейстер и объявлял следующий номер. Он пожалел, что не попал к началу и не успел купить программку представления.
— Вероятно, ее выход будет последним, — решил он, убирая с прохода ноги, мешавшие спускающимся детям, которых пригласили на манеж клоуны. — Коронный номер, всегда оставляют на десерт. Но о чем я, черт возьми, думаю! Ведь если, правда, все то о чем мне рассказал старик, то я сейчас буду присутствовать при одном из самых страшных событий в мире. Поглощением душ, — с улыбкой подумал Юрий и криво усмехнулся.
От тревожных мыслей его отвлекали коверные со своими плоскими шутками, от которых хотелось удавиться. Заведующий манежем, под тревожный звук барабанной дроби выдержал эффектную паузу и объявил долгожданный выход женщины-змеи. Свет в зале погас. Лишь темные силуэты рабочих сцены метались по маленькому кругу манежа — выставлялось необходимое для выступления оборудование.
Барабанная дробь довела зал до наивысшей точки напряжения и смолкла. Лучи трех прожекторов соединились в одной точке и высветили на черном кубе нечто сверкающее и переливающееся. Зазвучала мелодия флейты, которую исполняют заклинатели змей в Индии, и плавно двигая телом, женщина змея начала свое выступление. Казалось, что в этом существе нет ни одной кости, так гуттаперчиво она складывала и распрямляла свои конечности. Глядя на нее, исчезали такие понятия как позвоночник, коленные и локтевые суставы, шейные позвонки. Да… этой женщине ревматизм не грозил. Трико, вышитое блестящей мишурой, переливалось всеми цветами радуги и пускало блестящие лучи в темный зал. На память Чернову пришел танец удава Каа из киплинговского "Маугли". И через мгновение эта ассоциация превратилась в реальность. Извивающееся тело все более и более походило на тело питона. Уже перестали быть видны руки и ноги, голова в блестящей шапочке потеряла шею, исчезло лицо, и перед зрительным залом появился удав, поднявшийся вверх на полтора-два метра. Он опирался на хвост и раскачивался в танце, переливаясь золотыми блестками.
